А без униполярной тоталитарной теократии или чего-то успешно её заменяющего не обойдётся никак. Этот тезис уверенно просачивается даже в художественные тексты, авторы которых очень хотели бы от него отвернуться и надеяться, что он исчезнет.
Вот, скажем, «Ковчег 47 Libra» Бориса Штерна.
Эпиграфом к роману взята фраза «черт меня дернул взяться за столь избитую тему!». Всё так, тема крайне неоригинальна. Очередной первый полёт к звездам. Счет первых звездолётов, наверное, уже перевалил за тысячу, но так сходу и не вспомнить, какой еще летел настолько медленно.
Срок полёта — не условность, зачем-то потребовавшаяся для сюжета «про людей». Автор позиционирует «Ковчег» как «сверхтвёрдую», по крайней мере в этой детали, фантастику. Ни шагу за пределы курса физики. А значит, три тысячи километров в секунду (и это еще очень оптимистично), и время в пути — шесть тысяч лет.
Впрочем, на идее «лететь до звёзд очень долго, и нет, другой вселенной у меня для вас нет» сверхтвёрдость романа и заканчивается, и в остальном концентрация сверхоптимистичных допущений в нём вполне типична. Цифровые квазиразумные слепки личности — check, разворачивание полноценной биосферы с нуля за десяток тысяч лет — check, совершенно порнографическая успешность планирования и живучесть механизмов — check.
Описанный сценарий вымирания цивилизации из-за укорачивания ██████ с каждым новым поколением, кажется, тоже не очень-то вяжется с твёрдым курсом биологии и выглядит типичным pizdetz ex machina (хотя, надо признать, полон драмы и является, пожалуй, одним из лучших моментов романа; автору удалось добавить в коллекцию апокалипсисов что-то пусть не радикально новое, но имеющее довольно необычный оттенок безнадежности). Хэппи-энд потом всё равно случился, но только для ▓▓▓▓▓. Вообще вся линия ▓▓▓▓▓, хоть и не блещет оригинальностью, тоже неплохо удалась.
С художественной точки зрения роман представляет собой ровно то, чего можно ожидать от книги, написанной физиком ради популяризации научно-технической идеи. Жюль Верн, «Приключения Электроника», наиболее картонные фрагменты «Полдня» Стругацких и т.д. и т.п. Ценность его, конечно, не в этом.
Самое интересное, кажется, проползло в текст в обход воли автора. Он явно очень хотел написать оптимистичную оду разуму, прыгнувшему от звезды к звезде, но также и очень хотел быть честным. А потому Ковчегу потребовалось для взлета целых два откровенных рояля в кустах — эксцентричный долларовый триллионер и марсианская колония, удалённая от ближайшего биоэтика на десятки миллионов километров. Сосредоточение ресурса в руках одного человека и готовность весьма вольно обращаться с человеческой жизнью ради великой цели.
Потому что межзвездный полёт в том виде, в каком его позволяют реализовать законы физики — это не многократно воспетое «величие человеческого духа». Это совершенно антигуманистическая штука.
Сцена, в которой один из героев переубеждает толпу оскорбленных в лучших чувствах верующих, с легкостью перейдя на их язык, видимо, должна была слащаво демонстрировать, что «и в этих погрязших в невежестве людях есть что-то разумное, доброе, вечное», но показала вдруг совсем другое — общность звездолёта и произвольного религиозного символа. Упоминания предков, которые-де строили соборы веками, не рассчитывая увидеть результат своего труда, ложатся в ту же корзину. Идея межзвездного полёта, не ставшая основой абсолютистской формы правления, не приобретшая черты тоталитарного культа — не имеет никаких шансов на реализацию. Она требует огромных ресурсов, не обещает никакого ощутимого вознаграждения и совершенно иррациональна с точки зрения индивида здесь-и-сейчас.
Со времён строительства египетских пирамид человечество неуклонно удаляется от состояния психологической готовности к созданию звездолёта. «Ковчег» запомнился как внешне наивно-оптимистичная книга, в которой между строк этот тезис сформулировался чётче, чем в мрачных антиутопиях.