• А финал уэллсовской «Машины времени» сто тридцать лет спустя оказывается практически иллюстрацией к туповатому анекдоту «…[Солнце погаснет] через пять миллиардов лет. — Уф, хорошо, а то мне послышалось "пять миллионов"».
◦ Путешественник обнаруживает умирающее Солнце, прыгнув из 802701 года «больше чем через тридцать миллионов лет» вперед. «Огромный [тусклый] красный купол солнца заслонил собой десятую часть потемневшего неба».
◦ Современному удобренному научпопом читателю — а также и некоторым авторам того научпопа и статей Википедии — представляется совершенно очевидным, что Уэллс описывает звезду на стадии красного гиганта.
◦ Обычно начинается снисходительное перечисление ошибок: и со временем, мол, автор погорячился, Солнцу жить и жить миллиарды лет, и Землю оно не заморозит, а изжарит, когда всё-таки побагровеет и распухнет…
Есть, однако, один нюанс.
◦ В 1895 году, когда издаётся «Машина», ни Уэллс, ни кто-либо ещё понятия не имеет, что такое «стадия красного гиганта».
Более того — ещё никто не знает, почему Солнце светит.
◦ До открытия ядерных реакций как таковых и до гипотезы о том, что именно они являются источником энергии Солнца, остаётся еще двадцать пять лет.
Солнце Уэллса светит за счет энергии гравитационного сжатия, потому что пока ничего лучше не придумано.
◦ Лорд Кельвин и Гельмгольц всё аккуратно рассчитали — масса уже с неплохой точностью определена, светимость тоже — и определили, что возраст Солнца никак не может быть больше десятка-другого миллиона лет.
◦ И что ну еще пару-тройку раз по столько оно протянет, потихоньку утрушиваясь, но дальше никак (о том, до каких плотностей на самом деле может сжиматься вещество, человечество тоже еще ничего не знает).
◦ Кельвин, между прочим, на этой почве упорно не признаёт теорию эволюции, которой десяти миллионов лет всё-таки вроде как объективно маловато для создания наблюдаемого разнообразия видов.
◦ Но ладно бы эволюция, жизнь дело тонкое — но и геологи приносят всё новые и новые свидетельства того, что Земле миллиард лет как минимум. Астрономы нервничают и огрызаются.
◦ Уэллс отмерил своему Солнцу срок, опираясь на передовые на тот момент научные соображения. У той цивилизации, в которой он живет в конце XIX века, нет миллиардов лет на прокрастинацию, есть только миллионы.
◦ Причем сходный срок отпущен не только Солнцу, но и всем звездам вообще, и всей возможной жизни во Вселенной в целом. Астрофизика конца девятнадцатого века готически мрачна.
(Не то чтоб она утратила это свойство к началу двадцать первого, впрочем).
◦ Солнце Уэллса багрово-красное не потому, что умирает — оно никогда и не было живым, в нем не было огня ни термоядерного, ни какого-то иного. Оно просто всё это время пассивно остывало и оседало, и наконец остыло.
◦ Оно меньше нынешнего — а огромным кажется потому, что Земля к нему приблизилась. Потому что всё входит в приливной захват, останавливает вращение и неуклонно сползает к центру.
◦ Под наслоениями авторского произвола и фантастических допущений в «Машине времени» скрывается настоящая окаменелость вымершей научной теории, неотличимая на беглый взгляд от небрежности автора.