Разумом пилотирую.
Не вариометр слушаю. Тот, кто в потоке слушает писк прибора, забыл лицо своего отца.
Сердце слушаю.
Не на параплане летаю. Тот, кто летает на параплане, забыл лицо своего отца.
Душой летаю.
Не позвоночник ломаю…
Кинг описал уроки стрелка, я, движимый извечным желанием доработать хорошую вещь под свои вкусы рашпилем и кувалдой, сделал из них уроки пилота. Стрелок оставался стрелком всегда, но всегда ли остается пилотом пилот? В чем-то – да. Но, пожалуй, это «что-то» не относится к собственно ощущению полёта. Может, это «что-то» – это многократно пережитый опыт взлета и посадки, опыт превращения из двуногого прямоходящего в летающее и обратно, опыт, переросший в уверенность и знание о том, что ты бываешь разным. Очень разным.
Это как управляемая, прирученная шизофрения. Мы знаем о существовании друг друга, мы хорошо знакомы друг с другом, мы можем предугадать мысли и чувства друг друга – но мы не есть одно и то же.
Это как оборотничество классического толка. Оборотень знает, что, когда на небо выйдет полная луна, он изменится. Думать он по этому поводу может что угодно – может гордиться своими способностями, может проклинать свою судьбу, но это просто происходит независимо от его желания.
Когда крыло принимает на себя вес тела, я изменяюсь.
Не настолько, конечно, чтобы забыть то, что было до старта. Можно вспомнить о тех, кто остался на земле. Можно вспомнить о своем жизненном пути… Если зачем-то этого захотеть, можно даже испугаться. Внимательно посмотреть вниз, прочувствовать расстояние, задуматься о том, что ты висишь на километровой высоте на не выглядящих надежными ниточках… И страх высоты придет. Но – непохожий на тот, что встречает тебя у края обрыва. Тот – настойчиво тянет к себе и обволакивает пленкой, словно сверхтекучая жидкость. В этот ты как будто ныряешь и сильными гребками пытаешься удержаться в его толще, как в пересоленной воде – но тебя все равно выталкивает на поверхность. Потому что сейчас ты – другой, и этот страх совершенно тебе чужд.
Когда мои ноги касаются земли, я изменяюсь снова. Не настолько, конечно, чтобы забыть о полёте… Но сильно, очень сильно.
Есть множество занятий, меняющих сознание в чем-то схожим образом. Грубой силой – как потребление алкоголя и других наркотиков. Внутренней перенастройкой организма – как секс. Именно поэтому, кстати, так часто с хорошо знакомым сексом сравнивают почти любое «экстремальное» увлечение, подобно тому, как почти любую экзотическую еду сравнивают с курятиной. И то, и другое – опыт входа в существенно измененное состояние сознания без использования прямых внешних воздействий на биохимию тела. Происходит это, однако, как правило, достаточно плавно и гладко. Нужно время, чтобы подействовал наркотик, нужно время, чтобы возбудиться, нужно время, чтобы войти в глубокое медитативное состояние...
У полёта есть отличие – поразительная безынерционность. Сознание переключается в полётный режим быстрее, чем крыло выходит над головой на старте, и возвращается к «наземному» состоянию быстрее, чем оно падает на землю после посадки.
Точки разрыва.
Достаточно часто испытывая этот переход, сложно сохранять уверенность в том, что действительно существует нечто неизменное, что можно осмысленно называть «Я». Усиливается ощущение того, что употребление термина «Я» – не более чем ритуал. Возможно – не более, чем вредная привычка.