верхние хвосты

Подписаться на эту метку по RSS

…А теперь я нашёл прекрасный ответ для психологического теста
«с каким транспортным средством вы себя ассоциируете?»


Созданный в шестидесятых годах XX века «Боинг-747» выделялся среди прочих самолетов того времени не только общими габаритами, но и, в частности, рекордной высотой кабины над землей, что поначалу создавало для пилотов очевидные трудности при рулении – не так-то просто оценить расстояние, скорость и радиус поворота, находясь на высоте трехэтажного дома. В качестве тренажера при подготовке летного состава использовалась изображенная на фото конструкция, получившая название Waddell's Wagon по имени Джека Уодделла — испытателя «Боинга». Макет кабины «747-го» был закреплен на грузовике на нужной высоте; пилот, сидя в нем, управлял действиями водителя по переговорному устройству.

Waddell's Wagon

По-моему, это прекрасная психологическая метафора. Представьте себя на месте Джека.

…Ты сидишь в наспех сколоченной деревянной будке с намалеванными условными обозначениями элементов приборной панели и всматриваешься в линии аэродромной разметки, пытаясь следовать их изгибам. Так, так. Кажется, пора?.. Произносишь в микрофон что-то вроде «Правый поворот, средний радиус» и ждешь, пока где-то внизу (в глубинах бессознательного, ага) водитель воспримет эту команду. Конструкция издает тошнотворный скрип и треск, переваливается на один бок, ты против воли стискиваешь подлокотники — и уже понимаешь, что опять не вписался. Перед каждой новой попыткой мучительно хочется хотя бы привстать, перегнуться через фанерные листы и рассмотреть свою траекторию получше — но нельзя. Твое место — в кресле, только из него ты сможешь должным образом контролировать все приборы. Ну, когда они у тебя будут.
Порой водитель неверно тебя понимает, поворачивает руль не на тот угол, слишком интенсивно жмет на газ, или вообще случайно пропускает твою команду мимо ушей — и снова выезд за линии разметки, снова сбитые конуса, снова возврат на исходную позицию и новая попытка.
Кто-то смотрит на тебя с восхищением, кто-то — с надеждой, кто-то — с нескрываемой завистью. От тебя ждут, что ты поведешь в первый полёт «Боинг-747» — который еще даже не построен — а ты остро ощущаешь себя неспособным справиться с управлением клоунской конструкцией из фанерной кабины, примотанной скотчем к старому ржавому грузовику…

Конечно, очень вряд ли сам Уоддел действительно сильно переживал по этому поводу — по крайней мере, со стереотипным образом летчика-испытателя такая рефлексия как-то не вяжется. Хотя как знать. Слишком часто самые прекрасные люди испытывают схожие чувства на пути к своим целям.

Очень сложно бывает постоянно напоминать себе, что «…нет, настоящий "747-й" не настолько сложнее в рулении, насколько в нем больше деталей, чем в этом деревянном скворечнике. Нет, внешний вид, пассажирский салон и способность летать не имеют отношения к передвижению по земле. Спокойно. Пробуем еще раз».
Сложно бывает во время приступов паники не ощущать себя выходцем из канонических историй про карго-культ туземцев тихоокеанских островов — человеком, который построил макет самолёта из фанеры, соломы и засохшего навоза и полагает, что он имеет какое-то отношение к его стремлению в небо. Человеком, который еще и как-то убедил в этом окружающих.
Да что там — очень сложно бывает вообще сохранить уверенность в том, что «Боинг-747» существует в реальности. Не впасть в обратный карго-культ, не убедить себя в том, что всё это лишь фанерные декорации разной степени детализации. Не придти к выводу, что в фанерном мире ощутимо проще жить.

…А потом — сильно потом — бывает еще это дурацкое чувство, когда ты привычно выруливаешь на взлетную полосу, даешь двигателям взлетный режим, отрываешь лайнер от полосы, и, погружаясь во время набора высоты в воспоминания, понимаешь, что отличия настоящего «Боинга» от фанерного макета действительно по ощущениям как-то… несущественны. Но это совсем не повод впадать в уныние. Это повод выбрать новую цель и построить новый макет. И не проклинать, а ценить проведенное в нем время.

Лишь одно умение, приобретенное Джеком Уодделлом, уже не могли приобрести все последующие пилоты «747-го» — умение управлять карикатурным Waddell's Wagon, а, значит – и не существующим еще самолетом.
Лишь в одном житель Земли двадцатого века мог превзойти представителя постсингулярной цивилизации, заселяющей Галактику — в способности выработать понятие Сингулярности до её наступления.
Лишь одно действие, доступное человеку, недоступно богам — мыслить как бог, оставаясь все еще человеком.

Продолжайте осваивать свой внутренний Waddell's Wagon и цените каждую секунду этого процесса.

И, конечно — поднимайте в небо свой «Боинг».
«Всё проходит» – гласила надпись на кольце царя Соломона, «и это пройдёт тоже» – было написано на его внутренней стороне.

Соломон был мудр, но все-таки в первую очередь был царем – его мудрости оказалось недостаточно для того, чтобы избежать такой участи. Царем, главой государства, гомеостатической системы, самой основой существования которой была уверенность в том, что всё пройдет. Пройдет – и система вернется к равновесию. Пройдет – и случайный всплеск снова будет объявлен мелочью, не стоящей внимания. Пройдет – и хвосты функции распределения уйдут в тень, и ее главный максимум снова будет претендовать на полноту описания системы.

Где-то вдали от городов и дворцов по дорогам Израильского царства шел бродяга Соломон.

Он не служил никакому богу по контракту, и потому не было ему даровано невиданного терпения и сертифицированной мудрости, как его царственному тезке. С ним случались приступы глухой тоски и разочарования в себе, и порой, когда они становились невыносимыми, он не взывал к высшим силам, но прикладывался к бурдюку с дрянным вином и забывался сном. Утром, плеснув в лицо холодной водой, он продолжал идти вперед по дорогам мира, который клонился к закату и должен был вскорости рассыпаться в прах. Он приходил в селения и говорил людям то, что чувствовал нужным сказать. Говорил от лица солнца, зажигающего над миром новый рассвет.

Он уже очень давно не смотрел на свое кольцо, потому что в том не было нужды. Он носил его в основном для того, чтобы театральным жестом показывать при случае собеседнику, втолковывая, что из того, что свет не способен сжечь вино, не следует, что вино гасит свет.

Кольцо с надписями «Всё вернётся» и «И то самое вернётся тоже».
…Тебя разбудил утренний луч солнца – первый после многих пасмурных дней, и внезапно оказалось, что у тебя отличное настроение. Тебе хочется улыбаться, хочется пройтись по городу, послушать приятную музыку, посидеть на берегу реки с книгой. Хочется, в конце концов, рвануть куда-нибудь в короткую, непрактичную, но такую желанную поездку.
Ты ограничишься улыбкой. И пойдешь на работу.
Ты забудешь об этом к следующему утру. Ты даже не напишешь об этом пост в свой блог, не расскажешь об этом знакомым и сослуживцам. Ты понимаешь, что тем, кто не застал этот солнечный луч, будет сложно понять тебя, и их вежливо-недоуменная реакция вряд ли дополнительно улучшит твое настроение, а вот подпортить его может. Да и вообще, приставать к людям с сообщениями о том, как все хорошо, и приглашать их порадоваться вместе несколько бестактно – ведь у них может быть все не так хорошо, и тогда ты вызовешь лишь раздражение.

…Тебя неожиданно бросила любимая девушка. На пустом месте и с особым цинизмом. Ну или она просто погибла в катастрофе. Ты, возможно, напьешься, возможно, что-то сломаешь в бессильной ярости. Возможно, не пойдешь на работу, потому что сил будет хватать только на то, чтобы лежать и смотреть в потолок.
Ты поймешь, что не можешь не рассказать об этом хоть кому-то. Сбивчиво и путано изложишь свою историю лучшему другу, напишешь об этом пост в свой блог – гневно-обвиняющий, или самоуничижительный, или мрачно-философский... Тебя постараются поддержать и приободрить. Чаще всего штампованными фразами, потому что нештампованных для таких поводов в мире практически не осталось.
Может быть, ты осознаешь, что серое пасмурное небо и стены твоей квартиры постоянно напоминают тебе об этом. И уедешь куда-то «лечить нервы». Обычно нервам удается в последний момент остаться дома и радостно встретить тебя по возвращении.

…Ты поддакиваешь лучшему другу, которого бросила любимая девушка. У тебя имелось своё мнение об их отношениях, и ты не знаешь, кого из них ты в глубине души считаешь большим идиотом в этой ситуации. Но об этом бесполезно говорить, и сейчас в любом случае совсем не время. Ему надо помочь выговориться, развеяться и отвлечься.

…Ты дружески подколол приятеля, слегка приостудив его пыл. Он как-то чрезмерно радостен, слишком светится энтузиазмом и пытается рассказать тебе о чем-то совершенно оторванном от жизни. Ты не преминешь спросить его, что он курил. Даже если это будет двадцатым употреблением этого вопроса за день.

Этим парам историй несть числа.

Всё это подпитывает сложившуюся структуру отношений между людьми. Хотя «подпитывает» – не совсем правильное слово, оно подразумевает подвод энергии. Тут же нужен скорее постоянный ее отвод и рассеивание, чтобы эта выросшая за десятки поколений ледяная глыба продолжала почти мгновенно замораживать пробегающие по ней ручейки, увеличивая свою массу.

Человеку свойственно испытывать разные эмоции и вообще пребывать в различных расположениях духа. Деятельных, апатичных, бурно-радостных, умиротворенных, печальных… Возможно, это как-то связано с фундаментальным  принципом неопределенности. Так сказать, волновая функция разума не может локализоваться в каком-то одном заданном состоянии.
Есть отклонения «в плюс», когда человек более счастлив, чем обычно, есть «в минус», когда он более несчастлив, чем обычно. Они могут быть симметричными, а могут и не быть. Но отношение общества к ним принципиально несимметрично.

Не разделить бурную радость есть проявление уравновешенности и разумности. Не разделить горе есть призрак эгоистичности и бесчувственности.

Радость, эйфория, то загадочное состояние, что называют подзатасканным словом «просветление» – не служит в глазах людей оправданием поступков, идущих вразрез с общепринятым порядком жизни.

Горе, боль, отчаяние, глубокая депрессия – дают индульгенцию.

Связь «отклонение от среднего = боль» въелась чрезвычайно глубоко. Сколько людей возвышенно страдают – по-настоящему! – лишь из стремления показаться выдающимися личностями? И, что еще более интересно и тревожаще – сколько действительно талантливых людей страдали – по-настоящему – лишь потому, что откуда-то знали, что должны страдать?

Когда ты действительно сильно захочешь совершить нечто, что перевернет твою жизнь, с тебя – через твое же подсознание – могут потребовать оплату болью, несовместимой с жизнью.

Так вот. Это – лохотрон.

P.S.: Твиттер подкинул синхронизм от @Radion_star: «Нет ничего проще, чем стать писателем. Просто садишься за печатную машинку и вскрываешь себе вены». Это всё о том же, и в этой шутке меньшая доля шутки, чем кажется.

Чешущийся нос

Рубрика: Блог
Метки: |
Дата: 03/09/2010 22:05:00
Хроника полёта «Аполлон-17»
14 декабря 1972 г.
В 01 час 26 мин была произведена разгерметизация кабины, открыт люк и в 01 ч 34 мин Ю. Сернан спустился на поверхность Луны. Через 4 мин спустился на поверхность X. Шмитт.
Ю. Сернан, выйдя на Луну, пожаловался, что у него чешется нос и он никак не может его почесать. Астронавты корабля Apollo-16 тоже жаловались, что во время выхода на поверхность Луны у них часто чесался нос – это их очень раздражало, и не было возможности его почесать. В шлемах для астронавтов корабля Apollo-17, помимо тороидального баллончика с питьевой водой и съедобной палочки для утоления жажды и голода во время выходов на поверхность Луны, поместили кусочек ворсистой ткани — чесать нос. У Ю. Сернана нос чесался в таком месте, что нельзя было почесать о ворсистую ткань.

И.И.Шунейко. Пилотируемые полеты на Луну, конструкция и
характеристики Saturn V Apollo. Серия «Ракетостроение»,  т. 3
Я считаю, это очень поучительная картина.

Человек стоит, заметьте, не во дворе своего дома, не рядом с популярной туристической достопримечательностью и даже не на вершине Эвереста. Он, преодолев многие опасности и продолжая рисковать жизнью, стоит на поверхности Луны, он – посланник Земли, он – воплощение прорыва технической мысли всей своей нации.

Ему б сказать что-нибудь в духе «маленького шага для человека и огромного скачка для человечества», испытать неповторимые чувства, ощутить, как в него вливается поток впечатлений, о которых он будет вспоминать всю жизнь – от него всего этого ждет пресс-служба, да он и сам от себя этого ждет, он ждал этого все долгие годы тренировок в отряде астронавтов.

Он, может, все это даже и чувствует. Но еще у него чешется нос.

В подготовку экипажа «Аполлонов» наверняка входило в том числе и вбивание в головы астронавтов мысли о том, что мелочей в космосе не бывает, и докладывать в ЦУП следует обо всём. Если б на месте Сернана оказался рядовой человек – вряд ли бы мы узнали о таких подробностях, как невозможность дотянуться носом до ворсистой ткани. Смешно же и неловко перед людьми.

Тут рождается замкнутый круг. Все считают, что говорить о таком смешно и нелепо, и никто ничего не говорит. Никто ничего не говорит, и поэтому все считают, что на Луне носы не чешутся. Само по себе это не более чем курьезно. Проблема не в умолчании.

Проблема в том, что когда человек оказывается на Луне, и у него чешется нос – он склонен делать вывод, что это какая-то ненастоящая Луна. В том, что если за почесыванием удаётся поймать кого-то другого, то это считается гарантией, что уж он-то точно не на Луне.
Невероятное количество выдающихся достижений подвергнуто сомнению, осмеяно, объявлено рутиной и стащено на уровень повседневности лишь потому, что достигший сделал что-то, что якобы никак не сочеталось с его новым статусом. 

Правда же в том, что взятие любых высот не отменяет само по себе человеческой природы.

Чего бы ты ни достиг и кем бы ты ни стал, время от времени будет чесаться нос. Ну, если он всё еще есть у того, кем ты стал. Это ни о чем не говорит.